Януш Корчак

Итак, взрослым надлежит увидеть мир ребенка как нечто полноценное и качественно иное по сравнению с собственной жизнью, а для этого, считает Корчак, необходимо прежде всего изменить угол зрения, отказаться от привычных нашему глазу оценок.

Сознание европейского человека устроено таким образом, что всему большому мы склонны приписать положительные свойства («большие успехи», «большое счастье»), а малое отождествить с ненастоящим, несущественным. Новая оптика, которую предлагает Корчак, строится на принципиальном неразличении масштабов: впервые застегнуть башмак или самому открыть тяжелую дверь так же значительно и трудно, как разглядеть в телескоп новую звезду или вывести химический закон.

Только позволив своему чаду быть собой, ошибаться, жить сегодняшним днем, можно действительно полюбить его, а не собственную родительскую заботу о нем, выданную под проценты будущей уютной старости.

Корчак настаивает на признании всем сообществом взрослых неприкосновенных свобод детства, новой Хартии Вольностей, в которой произрастающие в семейном тепле нуждаются не меньше, чем дети трущоб и сиротских приютов (если быть последовательными, в число этих свобод нужно, по Корчаку, включить и право ребенка на самоубийство — последнее завоевание гуманистической педагогики).

Обманутые фальшивой сказкой о самой счастливой поре жизни, вынужденные клянчить и хитрить, не защищенные от чужих подарков и поцелуев так же, как от упреков и шлепков, дети жестоко мстят ранним лицемерием, скрытыми от взрослых глаз бунтами и изменами. Настоящая революция закованного в мундир детства, выводит армейский доктор Корчак в 1917 году.